Поступление: от О.А. Храмцовой, правнучки Е.А. Боратынского, в 1977г.
Любительская фотография наклеена на картонный лист из фамильного фотоальбома, отражающего жизнь нескольких поколений семьи Боратынских в Казани и Казанской губернии. Альбом был создан А.Н. Боратынским в 1910-х гг. и оформлен его рисунками. Фотография сделана во время игры в крокет в загородной усадьбе Боратынских Шушары (ныне Шушары Высокогорского района Республики Татарстан).
Популярная английская игра крокет появилась в России в начале 60-х годов ХIХ века, широко распространилась в дворянской среде и общеобразовательных заведениях, став средством отдыха и развлечения.
На фотографии за игрой в крокет сняты юные правнуки поэта Д.А. Боратынский и О.А. Ильина-Боратынская и «всегдашники» семьи Боратынских Н.М. Лубнина, (в замужестве Бугаева) и А.Е. Люткова.
Дмитрий Александрович Боратынский (1892-1933), правнук Е.А.Боратынского. Родился в Казани, окончил Симбирскую гимназию, учился в Казанском университете. Участник Первой мировой войны, Белого движения. После окончания Гражданской войны неоднократно арестовывался, расстрелян в 1933 г. Реабилитирован в 1988г.
Прототип Димы Огарина в романе О.А. Ильиной-Боратынской «Канун Восьмого дня»: «Дима сидит напротив меня лицом к саду. В утреннем свете его синие глаза с черными ресницами особенно ярки. Он очень красивый. Он носит русские рубашки и сапоги. Утром на него не выливают ледяную воду, а он один ходит купаться к реке. Он не обращает внимания на гувернанток, которые стараются говорить с ним строгим голосом, но немножко боятся его, он презирает меня, на что я отвечаю восторженным обожаньем».
Ольга (Лита) Александровна Ильина-Боратынская (1894–1991), правнучка Е.А. Боратынского – поэтесса серебряного века, писательница русской эмиграции. Первые ее публикации появились в казанских журналах в 1910-х гг. В 1917 г. вышла замуж за офицера Павлоградского гусарского полка, казанского дворянина К.Б. Ильина. В сентябре 1918 г. ушла с покидавшей Казань Белой армией. В 1922 г. эмигрировала в Харбин, где в то время находился ее муж. Через год Ильины перебрались в Сан-Франциско, штат Калифорния, США. Автор стихотворных сборников и автобиографических романов «Канун Восьмого дня» и «Белая путь. Русская Одиссея 1919-1923».
«Запах благородно стареющего дерева, старых бумаг, постепенно обращающихся в прах, но обмываемых дыханием сада, старинных книг, застоявшихся в шкапах библиотеки. Стулья ampire в их растрескавшейся сафьяновой обивке, лестница, по перилам которой мы всегда в детстве съезжали, широкий подоконник за диваном, где были сложены наши теннисные ракетки, мячи и какие-то старые трапеции. Все летние дни нашего детства жили, спрятанные в этих вещах, живые, нетронутые временем», – пишет Ольга Александровна в романе «Канун Восьмого дня».
Надежда Михайловна Лубнина, в замужестве Бугаева, – секретарь А.Н. Боратынского, передавшая в музей в начале 1970-х гг. большое количество документов, связанных с земской и общественной деятельностью А.Н. Боратынского.
Прототип Любы Меркутовой в романе О.А. Ильиной-Боратынской «Канун Восьмого дня», где ее появление в доме описано следующим образом: «Среди просителей много было знакомых лиц… Многие из них постепенно входили в нашу жизнь, потому что для них придумывались какие-то специальные обязанности, какая-нибудь работа. Так, Люба Меркутова появилась у нас в доме оттого, что раз ее мать пришла к папе как просительница. Любе было двенадцать лет, когда ее отец, мелкий чиновник, и ее старшая сестра, один за другим умерли от чахотки. На тощую пенсию было невозможно прожить с шестью детьми, одной из которых была Люба, способная, умная девочка со склонностью к истеричности. Папа считал, что ей необходимо хорошее питание, что матери было с ней слишком трудно справляться, и привез ее к нам в дом. Она тогда была некрасивая, с вздернутым носом и бесцветно-русыми волосами, исхудалая, испуганная и вызывающая. Мне было десять лет, ей тринадцать, и папа сказал мне, что она будет жить у нас до тех пор, как окончит гимназию, и что я должна стараться, чтобы ей у нас было хорошо. С тех пор Люба стала моей самой неподходящей, самой красочной и самой неизбежной подругой. Теперь она жила самостоятельно, но, будучи секретаршей папы, проводила большую часть дня в нашем доме».
Антонина Ефимовна Людкова, учительница, друг дома, разделяла с А.Н. Боратынским увлечение фотографией.
К.Н. Алексеева-Боратынская вспоминает: «Зиму до Рождества мы провели в Шушарах, к нам была назначена новая учительница, с которой мы вскоре очень сблизились, Антонина Ефимовна Людкова или проще Тоня, Тоша, которая сделалась почти членом нашей семьи… это была девушка с недюжинным умом и тонким пониманьем. Я не скажу, чтоб у нее были развиты душевные качества: они были подчинены уму, хорошие развертывались, дурные мельчали под его зорким надзором, хотя иногда и показывали свои коготки. Саша как идеалист и оптимист всегда восхищался лучшими движениями юных душ и, может быть, иногда преувеличенно превозносил их. Как бы то ни было, но такому умному человеку, как Тоня, такое восхищение плюс мамина ласка послужили на пользу, и она расцвела всеми лучшими сторонами души. Ей было только девятнадцать лет.
Саша тогда очень увлекался фотографией и делал много снимков. Его помощницей в этом деле была Тоня, которая могла работать и самостоятельно».
